История чернобыльца, прошедшего через радиацию, тюрьму и равнодушие…

Его жизнь сегодня — это тихое, покорное ожидание. Ожидание конца, справедливости или просто чуда — он и сам уже не знает. Он смирился с чередой испытаний, которые однажды сломали его и которые уже не одолеть. Рахимулла не жалуется, не ищет сочувствия. Он даже не хочет, чтобы другие видели его тяготы. Его память, израненная радиацией, тюрьмой и годами беспросветности, выхватывает из прошлого лишь обрывочные моменты, стирая целые вехи былого.

Свой главный провал он видит в распаде семьи. И это чувство вины съедает его изнутри годами. Хотя начиналась его история как у тысяч других — простое, ясное детство деревенского мальчишки.

74 года назад его первый крик услышала маленькая деревня Малая Сунь. Здесь же он пошел в школу, а после восьмого класса Верхнесуньской средней школы уехал в Мамадыш, чтобы в местном училище освоить профессию тракториста-машиниста.

— В тот же год, как получил диплом, уже сел за комбайн, — на его лице проступает слабая тень былой гордости. — Поверите? По итогам жатвы я стал лучшим механизатором во всем колхозе.

Затем была армия — два года честной службы. Вернувшись домой, выучился на шофера и устроился в Мамадышское АТП. Но личная жизнь не заладилась. 30 лет назад семья дала трещину, и двое сыновей остались с матерью. И здесь, как ни парадоксально, он винит только себя.
Чернобылец.

Почетное звание, которое стало проклятием
В 1988 году районный военкомат направил его в Украину — ликвидировать последствия самой страшной техногенной катастрофы века.

— Из нашего района нас было четверо, — голос его становится глухим. — Сегодня в живых остался только я. Двое уже умерли, третий — тяжело больной. Я провел в зоне радиации четыре месяца. Схватил свою дозу, это несомненно. Документ, что я был там, у меня есть. Но… — он делает тягучую паузу, — на нем не поставили тот самый треугольный штамп. Тогда мы на такие формальности не смотрели. Верили слову.
Их слово было — квартиры по возвращении. Его реальностью оказались судебные тяжбы из-за отсутствия штампа, которые раз за разом заканчивались ничем.

— Обещали квартиру. А я из-за клочка бумаги остался на улице. Сколько раз я обивал пороги… И тогда, и сейчас. Всё впустую.
После развода он остался без дома. Ночевал в подсобках организаций, где работал — в «Мамадышсельхозхимии», в ХДСУ. Говорит, всегда трудился на совесть, никогда не подводил начальство. Но это не помогло обрести свой угол.

Роковая ошибка отчаяния
Как чернобылец, он вышел на пенсию в 55. Здоровье было окончательно подорвано, работать дальше не было сил. Справиться с болью, тоской и ощущением ненужности он пытался единственным известным ему способом — глушил отчаяние в спиртном. И однажды это привело к трагедии. Во время пьяной ссоры с мужчиной, который был на двадцать лет моложе, Рахимулла схватился за нож. Один удар — и жизнь другого человека была оборвана.
За это преступление он получил 9 лет колонии. Отбывал срок образцово, и по состоянию здоровья был условно-досрочно освобожден за полтора года до окончания срока.

«Я для них обуза»
После тюрьмы он нашел временный приют у сына в деревне. Но через полтора года, терзаемый чувством вины за то, что стал обузой, перебрался к сестре. Но и там его ждала небогатая жизнь: своя семья, свои заботы, брат-инвалид…

— Я для них лишний ртом, лишняя проблема, — в его глазах читается невыразимая усталость и горечь. — Я не хочу быть тяжким грузом. Мне, как чернобыльскому ликвидатору, государство обязано дать жилье. Я до пенсии вкалывал, не разгибая спины! И в ад под названием Чернобыль я поехал не по своей прихоти! Разве я не заслужил эти метры? Хотя бы самые маленькие?