Ильфир Искандаров: «Ребенку сразу после рождения поставили диагноз пневмония»

— Ильфир, вы в семье третий ребенок. Родители не уговаривали вас остаться в деревне?
— Раньше младший ребенок обычно оставался с родителями. Но сейчас другое время. В деревне для молодежи нет работы. Когда мы росли, колхоз процветал. Родители тоже там работали. Сейчас они на заслуженном отдыхе. В деревне есть школа и почта. К сожалению, даже те молодые, кто хотел бы остаться, переезжают в город. Все хотят жить в достатке. Хотя сейчас и в деревне живут «по-городскому».

— Как прошло ваше детство?
— Мы росли, много работая. Не делили работу на мужскую и женскую. В семье было три сына, поэтому мы и полы мыли, и старались стирать свои вещи, чтобы маме было легче. Помню, мама ездила в Мамадыш продавать пирожки и сладости. Уходила до обеда, возвращалась, когда всё распродавала. После школы дома нас ждали свежеиспеченные треугольники. Мы и картошку для них чистили. Делали любую работу, которую поручали. А сейчас дети растут свободно, играют. Некоторые не выпускают из рук телефоны. За это должны отвечать родители.

— Вы учились в Елабужском училище культуры. Почему не думали о Казани?
— Я не выбирал творческий путь. До 9-го класса занимался борьбой. Занимал призовые места по республике, тогда спорт был ближе. А поступление в творческое училище — была воля деда. Я не мог ему перечить. У нас такое воспитание. Честно говоря, детство прошло на руках у бабушки с дедушкой. Родители дома были не очень строгими. Но почему-то тянуло к бабушке с дедушкой. С 5 лет играю на гармони. В детском саду вместо игрушек таскал с собой кусок дерева, изображая гармониста. С обеих сторон в роду есть творческие личности. Дед старался привить мне любовь к искусству. Копил пенсию и подарил мне гармонь. Деда уже давно нет в живых. Подаренная гармонь хранится как память о нём. Может, кто-то продал бы её. Я не могу — душа не позволяет.

— Как вы познакомились с супругой?
— Познакомились на банкете. В Кукморском районе есть деревня Яниль, там есть банкетный зал. Туда пригласили работать. Увидел Марсилю. Вернувшись, нашёл её в соцсетях, так и начали общаться.

— Значит, первый шаг сделали вы?
— По-моему, первый шаг должен делать мужчина. Хотя сейчас отношения между мужчиной и женщиной изменились. Девушки тоже делают первый шаг. Но часто говорят: «Нет парней, нет хороших девушек». Одиноких парней и девушек очень много. Не знаю, может, они не могут найти нужного человека? Мужчине нужна богатая женщина, женщине — богатый мужчина. Молодёжь не спешит создавать семью. Мы, работая на мероприятиях, видим это своими глазами. Семьи быстро распадаются. Кто-то держится месяц, кто-то 1–2 года. В первую очередь тяжело родителям. Они не хотят, чтобы их дети были одиноки, хотят нянчить внуков.

— В вашей семье патриархат?
— Не могу сказать, что в нашей семье я — глава. Мы всё делаем вместе, советуемся. Нет смысла стучать по столу и повышать голос, доказывая, что я «главный». Мы рассказываем друг другу о своих планах, у нас есть дети. У каждого могут быть свои дела, мы ко всему относимся с пониманием.

— Вы долго встречались? Как сделали предложение?
— Встречались около 5 лет. До создания семьи Марсиле нужно было закончить учёбу. Ещё дед перед смертью говорил: «Хватит так ходить, женитесь уже». Знакомились, общались. Но внуков они не увидели. Бабушки и дедушки с обеих сторон уже умерли. Я не слишком романтичный человек. Некоторые пары называют друг друга «красавица», «котик». Я такое не выговариваю. Мы называем друг друга только по имени. Что касается предложения — я подготовил цветы, свечи, сердца, отвёз Марсилю в отель. Лишних людей не приглашали, вот так просто я сделал предложение.

— Вы похожи друг на друга?
— Мы выросли в разных условиях. Не можем быть похожими. Когда создаёшь семью, живёшь вместе, начинаешь перенимать привычки друг друга.

— Ваша супруга после рождения второго ребенка долго лежала в больнице. Как у них дела?
— Во время беременности Марсиля пару дней болела. Тогда ребёнок простудился. Сын родился 27 декабря, а из больницы я забрал его только через месяц. Сразу после рождения ему поставили диагноз «пневмония». Он несколько дней был в реанимации. Состояние Марсили тоже было тяжелым. В это время лезли разные мысли. Только родился, а уже заболел. «Почему так? Он выживет?» — думал я. Не знал, куда бежать, что делать. Поздравляли с Новым годом, 3 января был мой день рождения. Говорил «спасибо», но праздничного настроения не было. Когда супруга была в больнице, до меня дошли слова, что я с другими женщинами. Сплетни, напрасные слова быстро распространяются. Не знаю, зачем это людям. Мои переживания были о здоровье жены и ребенка. Родители, родственники все твердили, что всё будет хорошо. Мы вызвали муллу в больницу, дали имя ребёнку. Когда он выздоровел и вернулся домой, мы снова дали ему имя. Так мы дважды давали имя сыну. Сейчас у обоих всё хорошо, слава Богу.

— Изменилось ли ваше отношение к Марсиле после этих испытаний?
— Каждый день старался навещать её, узнавать о состоянии. Не мог помочь иначе, хотел поднять ей настроение. Марсиля очень простая, скромная. Хотя из крепкой, большой семьи, никого не выделяет. Сыновья подрастают. Раделю — 4 года, Эмилю — 3 месяца. Радель очень любит песни. В детский сад мы ходим с удовольствием, напевая. В прошлом году мы гастролировали с концертами. Сын был с нами. Были даже те, кто приходил специально посмотреть на него (смеётся). Марсиля больше опекает детей, она мягче. Я в нужный момент просто говорю.

— Я слышал, у родителей вашей супруги есть бизнес. Вас обвиняли в том, что вы женились ради денег?
— Слышал и такое. Но я не раздувал эту тему. Только мы сами знаем о наших чувствах и отношениях. Я стараюсь многое прощать.

— Не могу представить вас злым.
— В соцсетях стараешься публиковать только красивые моменты жизни. В повседневности не всё бывает идеально. Но мы не ходим неделями, не разговаривая. Мы не просим друг у друга прощения «на всякий случай». Всё как-то само налаживается. Мы не забиваем голову пустяками.

— Когда начали писать музыку?
— Ещё в школе писал мелодии, но никому не показывал. Боялся, что скажут: «Ильфир, такая песня уже есть». После окончания учебы сестра из деревни Шемордан Сабинского района пригласила меня работать аккомпаниатором в дом культуры. Тогда было написано много песен. Потом переехал в Казань. На концертах работал без своей гармони. Два года работал водителем. На зарплату записывал песни. Накопил 200 тысяч и купил гармонь. Со мной работало много артистов. Сейчас больше занимаюсь написанием и исполнением песен.

— Говорят, баянист не останется голодным. Сейчас тоже так?
— Раньше быть баянистом было престижно, их уважали. Сейчас, если сам не проявишь инициативу, не будешь гореть желанием работать, ничего не получится. К баянистам совсем другое отношение. На некоторых концертах есть те, кто выходит на сцену просто для красоты. Я против такого.

— Певцы тоже в основном работают на себя.
— В сфере, где есть коммерческие отношения, так и есть. Мы тоже ходим на мероприятия, концерты. Заработанные деньги снова вкладываем в творчество. Я сам пишу музыку, это немного экономит. Плачу только за тексты и аранжировки. Но запись песни стоит немало.

— По сколько продаёте свои песни?
— За 30 тысяч. Песен и желающих много. Иногда артисты сами обращаются с просьбой написать песню, а потом пропадают. Ответ может прийти только через неделю-две. Таким людям я говорил: «Вы такие же простые люди, как и мы, деревенские дети». Стараюсь ко всем относиться одинаково. Не останавливаюсь на отдельных темах. Поэты присылают стихи. Иногда музыка рождается сразу, иногда проходят месяцы и годы. Я уважаю точных, правдивых людей. Спокойно принимаю, если мелодия не понравилась. Это всё рабочий процесс. Правда, я чаще пишу лирические, задушевные мелодии.

Ильгиза Галиуллина, Шахри Казан