Архитектор в одиночку возрождает храм в Мамадышском районе

Пролог. В Покровское 

Наша машина быстро двигалась по асфальтовой дороге. Сопровождавший меня и телеоператора отец Олег Малышев, настоятель храма Преподобной Ксении Римляныни, на ходу рассказывал о том, кого мы ехали увидеть. Его слова рисовали образ человека необыкновенного — глубоко верующего, одержимого идеей возродить храм, который более ста лет стоял в запустении, забытый Богом и людьми. «Вы не представляете, какой это труд — в одиночку восстанавливать такой храм. Для него чрезвычайно важно, чтобы в святилище, которые он буквально поднимает из руин, приходили люди. Более ста лет здесь не служили литургию! А благодаря его титаническим усилиям теперь пусть не часто, но ведутся службы. На престольный праздник Покрова Пресвятой Богородицы 14 октября он ждет людей из Вандовки, Омары, Соколки, самого Мамадыша»

Дорога вела нас все дальше от цивилизации, вглубь сельской глубинки, где время, казалось, замерло.

Встреча. Один в поле воин

Он ждал нас возле деревенского магазинчика в Омарах, в своей старенькой, видавшей виды «Ниве». Первое впечатление было поразительным — казалось, перед нами человек из другого времени, сошедший со страниц жития святых. Изношенный до дыр спортивный костюм, потертая кепка, из-под которой выбивались длинные, давно не стриженные седые волосы, внушительная борода, которую он, как потом выяснилось, не стриг с самой весны и не собирался стричь в обозримом будущем. Но больше всего поражали глаза — уставшие, иссеченные морщинами, но с какимто невероятным, светящимся изнутри огнем. Внешний вид пожилого, но физически сильного и немного грозного человека напряг меня.

«Садитесь в машину, до храма еще ехать и ехать», — его голос был спокоен и размерен, движения точны и выверены. По дороге в Покровское он неторопливо рассказывал о своем детище: «Храм был полностью разрушен — крыша провалилась, стены местами обрушились, от росписей не осталось и следа».

Но он в поле — воин! Сам поменял крышу площадью около трехсот квадратных метров на высоте, вокруг в семь ярусов самостоятельно поставил леса, сейчас неторопливо занимается штукатуркой. Еще немного —  совсем немного — и храм будет в божеском виде. Когда мы, наконец, подъехали, перед нами открылось зрелище, от которого захватывало дух: на фоне осеннего неба, окрашенного в золотые и багряные тона, высились аккуратные строительные леса, опоясавшие старинный храм из красного кирпича. И вдруг, 26 сентября, как будто на Покров, с неба посыпались снежинки… А рядом, в метрах 20- ти, скромно разместился серый вагончик — его дом, его келья, его неприступная крепость, куда, кстати, он так нас и не впустил.

Часть 1. От кресла главного архитектора к вагончику у храма

Рустем Шайхутдинов — человек с удивительной судьбой. Бывший главный архитектор Зеленодольского и Елабужского районов, он когда-то проектировал современные здания, руководил масштабными объектами, носил дорогие костюмы и проводил многочасовые совещания. Его профессиональный путь казался успешным и предсказуемым — до тех пор, пока десять лет назад он не совершил то, что многие назвали безумием: не променял благоустроенную городскую жизнь на существование в глухой деревне и не взялся за титанический труд по восстановлению заброшенного храма. 

«Знаете, я пришел к выводу, что профессия "архитектор" — это в каком-то смысле заблуждение, — размышляет он, медленно обводя рукой стены древнего храма. — Лучший дом — это обычный сруб. Раньше их строили без сложных чертежей, без  проектов, руководствуясь лишь здравым смыслом и чувством прекрасного».

Часть 2. Долгий и извилистый путь к себе

Его духовный путь столь же сложен и извилист, сколь и удивителен. Воспитанный в татарской семье — его бабушка была известной писательницей, членом Союза писателей СССР, — Рустем с детства впитывал в себя богатство двух культур. Родители рано расстались, и мальчик остался с отцом — военным летчиком, человеком строгих правил и четких  принципов. Татарский язык Рустем понимает прекрасно, но почти не говорит на нем — сказывается городское воспитание и русскоязычное окружение.

«Я всегда находился в поиске — в поиске истины, смысла, своего места в этом мире, — вспоминает он те годы. — Моя душа, жаждавшая абсолютной правды, не знала покоя». Его духовные искания привели его сначала к буддизму, затем — к серьезному увлечению кришнаизмом. Он изучал философию, практиковал медитации, и даже купил путевку на крупный фестиваль в Анапу для окончательного посвящения.

Казалось, его путь был предопределен. Но судьба — или Промысел Божий — распорядились иначе. В 2015 году, буквально за несколько дней до запланированной поездки, произошло неожиданное. Он повез свою знакомую из Москвы, православную христианку, по святым местам Татарстана — в Раифу и на Свияжск. Проезжая мимо храма в Урманчеево, он неожиданно для себя самого резко свернул и остановился. 

«Захожу в храм, подхожу к отцу Александру и прямо так, с порога заявляю: "Хочу креститься", — с улыбкой вспоминает он тот день. — А он мне в ответ: "Тебе надо подготовиться". Я настаиваю: "Я уже давно готов, всю жизнь искал, теперь нашел».

Это была суббота. Священник, видя его горячую уверенность, благословил его прийти на следующий день с крестиком, белой рубашкой и полотенцем. Так, в 2015 году, стоя на пороге кришнаитского посвящения, Рустем неожиданно для всех — и для себя самого — принял православие.

«После крещения я испытал невероятную эйфорию, настоящее духовное опьянение, — делится он своими переживаниями. — Если бы мне тогда, у купели, сказали, что через несколько лет я буду жить в вагончике в глухой деревне и в одиночку восстанавливать полуразрушенную церковь, я бы, наверное, просто рассмеялся и ответил: "Нет, подождите, я завтра покрещусь на сегодня».

Часть 3. «Люди подтянутся». И они пришли

Самый мучительный, самый больной вопрос, который терзал его в первые годы жизни в Покровском, был до банальности прост и до гениальности сложен: «Для кого я это делаю? Если скоро здесь никого не останется?» Деревня неумолимо вымирала, молодежь уезжала в города, вокруг царили тишина и забвение. Казалось, он восстанавливает хрампризрак, храм-памятник, в котором никогда не зазвучат молитвы. Но однажды — он уже и не вспомнит, кто именно — ему сказали простые, но пророческие слова: «Поедешь один, а люди к тебе подтянутся». Так и случилось.

Сначала появился Юра, потом Виталий казанский, который купил здесь три участка и стал активно помогать в восстановлении. Появились другие местные жители, миряне, стали приезжать паломники из окрестных деревень и даже из самого Мамадыша.

«Их тогда не было — ни Юры, ни Виталия, ни паломников, — с теплотой говорит Рустем. — А теперь они здесь, они приходят, помогают, молятся. Значит, храм я делаю не зря, делаю для них».

Теперь его скромный скит стал настоящим местом притяжения для многих ищущих Бога людей. Зимой сюда на снегоходах приезжают паломники — преодолевают десятки километров по заснеженным полям, чтобы помолиться в этом намоленном месте, пообщаться с отшельником, просто почувствовать ту особую благодатную атмосферу, что царит здесь.

«А самое главное — и это я отмечаю всегда — здесь, в стенах этого храма, разговор ведется только о Боге, о вере, о вечном, — с убежденностью говорит Рустем. — О бытовых проблемах, о политике, о мирской суете — как-то язык не поворачивается говорить. А Ему, думается, именно это и нужно — чтобы о Нём говорили, чтобы Его поминали». 

Очень далеко от вагончика Рустема в селе Покровское живут три пожилых человека — последние постоянные жители умирающего села. Они-то и стали его первой паствой, его прихожанами, его  духовными чадами. Именно они, эти простые сельские старушки, когда-то, в самые трудные годы, принесли в запустелый храм единственную уцелевшую икону, которую много лет хранили у себя дома, спасая от окончательного разорения и поругания. 

Часть 4. Чудеса, лишения и трагедия на пиле

Его жизнь здесь, в глуши, — это непрерывная череда чудесных, необъяснимых спасений и тяжелых, подчас невыносимых испытаний. Он может часами рассказывать, как тяжеленная, увесистая кирка, сорвавшись с рукоятки, остановилась буквально в сантиметре от его ноги; как в самые отчаянные моменты, когда, казалось, все возможности исчерпаны, неожиданно находилась помощь — то в виде  нежданного пожертвования, то в лице случайного помощника. 

«Господь дает, — просто и безыскусно говорит он, когда речь заходит о средствах на строительные материалы. — Никогда не было такого, чтобы не хватило на самое необходимое». Помогают редкие пожертвования от случайных гостей и его скромная пенсия в 22 тысячи рублей. «На тысячу рублей — это мешок цемента», — улыбается он.

Но самое серьезное, самое страшное испытание случилось с ним в прошлом году. Работая на циркулярной пиле, он по неосторожности отрезал себе два пальца. Теперь каждая, даже самая простая работа дается ему с невероятным трудом, требует  нечеловеческих усилий и терпения. Эта страшная травма сделала его ежедневный труд настоящим духовным подвигом и со всей остротой поставила перед ним вопрос о необходимости помощи. Ему нужны теперь не столько денежные пожертвования, сколько молодые, сильные, умелые руки, готовые разделить с ним тяготы и лишения восстановления храма.

Часть 5. «С вами наговорился — буду грехи замаливать»

За внешней суровостью, даже некоторой брутальностью, и сознательным аскетизмом скрывается человек с тонким, ироничным чувством юмора и глубокой, беспощадной самокритикой.

«Вот с вами наговорился за целый день, — улыбается он, провожая нас к машине. — Может, много лишнего, ненужного сказал, а ведь все это — от беса, от суеты. Вот уедете — буду до самого вечера грехи замаливать, отмаливать свою словоохотливость».

Из дальнейшего общения выяснилось, что он дважды был женат, у него две взрослые дочери от разных браков, есть уже и внуки. Он поддерживает с ними регулярную связь, иногда навещает их. Но при этом сознательно, по велению сердца, выбрал одинокую жизнь в глуши — вдали от городского комфорта, от привычных благ цивилизации. Не заводит ни кошку, ни собаку — молчание и уединение для него не испытание, не подвиг, а естественный, единственно возможный образ жизни. Его день начинается по-разному. «Бывает так, что долго валяюсь. Ну, это выходной, храм пропустил, и всё... До девяти ворочаюсь, всё болит, особенно бока». Но чаще подъём в четыре-пять утра. Рабочий ритм выстроен вокруг здоровья: «Час работы, полчаса лежу. Час работы, полчаса лежу, спина болит. Вот так день проходит, глядь
— уже вечер». Коммунальные расходы в его уединённой жизни невелики: свет, интернет и электрическое отопление, которое зимой обходится в 1000 рублей, а летом — всего в 300. Из ближайших планов — построить небольшой домик и баню. «Кости греть. Единственное, что зимой не хватает этого, хочется попариться... Старость не радость. Самый кайф здесь зимой».

Часть 6. Дорога на Лисичанск — новое служение

18 октября он снова уезжает — теперь в Лисичанск, устанавливать деревянную часовню во имя преподобного Сергия Радонежского. Это будет его вторая поездка — не на войну  в привычном, обывательском понимании этого слова, а на землю, где сегодня идет борьба, и где его вера и молитвы точно нужны.

«Мне уже прислали билет, купили его, — рассказывает он, деловито проверяя свой старенький телефон. — Маршрут такой: Казань-Ростов, в пути полтора дня. Там меня встречают, на машине довозят до самого места. Везу с собой два больших чемодана с инструментами — без этого никак». 

Его первая поездка в Мариуполь длилась четыре долгих месяца. Он восстанавливал разрушенные дома, ремонтировал поврежденные квартиры, возил людей и строительные материалы на своей верной «Ниве», которая в итоге разбилась в серьезной аварии. Но и тогда, в самые отчаянные моменты, он находил помощь и поддержку в самых неожиданных местах — то в лице случайного попутчика, то в виде нежданного пожертвования от совершенно незнакомых людей. Он возил материалы, людей, своё оборудование. Именно на нём он попал в серьёзную аварию на обратном пути. Машина перевернулась и превратилась в хлам. К счастью, все пассажиры остались живы.

В отчаянии, уже вернувшись домой, он написал заявление о помощи в синодальный отдел РПЦ. Не особо надеясь, он был уверен: «На сто процентов, денег не дадут». Но через три часа раздался звонок из Москвы: ему выделили 300 тысяч рублей на ремонт. «А говорят, Бога нет», — заключает он.

Эпилог. Тихий зов — призыв к действию 

История Рустема Шайхутдинова — это живое, дышащее свидетельство того, как одинединственный человек, вооружившись верой и терпением, может кардинально изменить мир вокруг себя. Его скромный, непритязательный вагончик, затерянный в мамадышской глуши, стал настоящим маяком надежды для многих — для тех, кто потерял веру, для тех, кто отчаялся, для тех, кто ищет свой путь в этом сложном, подчас жестоком мире. 

«Господь никогда не устраивает громких, показных шоу, — размышляет вслух Рустем, провожая нас взглядом. — Его чудеса — тихие, почти незаметные, предназначенные для каждого конкретного человека, для каждой отдельной души». 

Таким чудом, таким тихим, но настоящим чудом может стать и чья-то добрая воля, чье-то внезапное решение отложить свои неотложные дела, свои городские заботы и приехать в глухое мамадышское село, чтобы просто помочь — руками, сердцем, простым человеческим участием, своим присутствием.

P.S. От редакции: Если у вас есть возможность и желание помочь Рустему в его благородном деле — инструментами, стройматериалами или, что особенно ценно, своим трудом — вы можете связаться с редакцией. Иногда настоящее чудо начинается с простого человеческого участия.